Она приподнялась на цыпочки, сложила руки рупором и проорала с чудовищным немецким акцентом:
- Non, rien de rien!
И ветер донес издалека знакомые слова
- Non, je ne regrette rien…
- Адель! Адель Дюбуа, вылазьте уже! Сколько можно сидеть в болоте? У нас есть свежий ростбиф и пани Мурыся тоже есть!
- Пани Мурыся тоже ест, - уточнила профессор Скоропадская. – Неужели это и вправду наша дорогая Адель?
- Вы знакомы? – уставилась на нее леди Маускервилль, - И вы молчали?!
- У них тайны. У них всегда тайны! – раздалось скрипучее ворчание, и на холмик перед ними вылезла двоюродная тетушка Адель Дюбуа, больше напоминавшая огородное пугало. Болотная жижа стекала по ней вонючими ручейками. – Ну что, Киран, давно не виделись. Обнимемся?
- Но зачем вы затеяли весь этот маскарад?
- А что мне оставалось делать? – Адель Дюбуа запустила зубы в ростбиф и желтые глаза ее потеплели. – Баронесса, вы помните Гуталиньо?
- Вашего гондурасского поклонника?
- Ага. У него опять гондурас зачесался. Пишет мне, мол, замуж или смерть, а меня как-то оба варианта не устраивали, причем первый даже больше. Поэтому я и решила… умереть. Все бы ничего, только на болотах мокро, грязно, холодно и голодно. Вот и пришлось тырить продукты из замка, а так вы бы меня нипочем не разгадали.
Вспомнив кучу под диваном, Киран и пани Мурыся переглянулись, и энергично закивали:
- Нипочем!
